Ну, привет из забугорья, дорогие друзья!

Ох, жаль, не плюнул я через плечо, да не постучал по башке своей деревянной в прошлый раз. Но зато теперь могу не понаслышке рассказать про здешние больницы, вот так всё сложилось…

Но для начала, хочу несколько прояснить то, чем я занимаюсь, поскольку некоторое непонимание возникает, как выясняется из Лёниных попыток дискутировать. Дело в том, что сейчас я вырос большим и ехал в Америку, не питая особенных иллюзий, но лет десять назад (перестройка, Горбачёв, гластность — помните?) искренне считал США раем земным, а вот теперь те детские переживания волей-неволей вырываются наружу и конфликтуют с действительностью. Я пишу о том, что меня раздражает/радует в Америке и получается так, что прожив в России большую часть сознательной жизни, сравниваю порой с российскими чертами. Получается это невольно, причём, мне кажется, что иллюстрации выходят нагляднее и, если я ругаю Америку и хвалю Россию, то это не значит, что Россия есть рай. Да, на родине хватает гадостей, только мне о них писать неинтересно, а вам — читать. Не надо воспринимать мои репортажи, как пропаганду России, а надо — как нелишнее подтверждение того, что “там хорошо, где нас нет”.

Теперь про больничную систему здешнюю. Не вдаваясь в подробности, почувствовал я боль головную и, потерпев, до поры до времени, понял, что больше так нельзя. Объяснил ситуацию приехавшей неотложке и попал, так сказать, прямиком внутрь буржуйской больницы. Далее, как обычно, расскажу про плюсы с минусами:

• Прежде, чем попасть непосредственно на больничную койку, меня проинтервьюировали в общей сложности восемь человек на протяжении девяти часов. Ощущение у меня осталось такое, что сначала мне помочь пытался человек с квалификацией медсестры, потом — студента-терапевта, студента-хирурга, и так далее, по возрастающей. Очень утомляло меня (острая головная боль) отвечать на абсолютно одинаковые вопросы, честное слово, было ощущение, что они записывают то, что я говорю, и тут же уничтожают, чтобы враги не догадались.
• По статистике, девяносто процентов случаев обращения в скорую помощь, на самом деле, неотложными не являются, просто такие обращения покрываются страховкой в большей степени, чем визиты к терапевту, деньги буржуины так экономят, наверное. Так вот, пока я им не объяснил, что они меня потеряют, если я сейчас же не получу обезболивающего, никто и не подумал, что их анкетирование вовсе не помогает мне бороться с головой. Через четыре часа после моего прибытия спасительный укол вернул меня к жизни.
• Как выяснилось из моих последующих наблюдений, большую часть времени из этих девяти часов я ждал освобождения места в палате — больницы, оказывается, переполнены. Как-то хреново работает закон спроса/предложения. Однако, не может не радовать, что практика установки восьмой кровати в трёхместную палату тут не пустила корней, как это бывало в России.
• Жизнь в госпитале не в пример веселее, чем в Первой Градской. В палате лежат один-два человека, кормят очень пристойно, можно потребовать излишеств типа сока, гигиенической помады, и священника (не шучу, правда). Телевизор, мыло, дезодорант, комплект носовых платков, зубная щётка и паста, противоскользящие носки, кровать с прикольнейшим матрасом, принимающим очертания фигуры, входят в стоимость проживания. Осталось ощущение, что принесут всё, что попросишь, а вот если не попросишь, то могут и забыть — и такое бывало.
• Опять про спрос-предложение. Мне была рекомендована операция, назначенная на конец марта (через полтора месяца), потому что доктор занят до тех пор. Несмотря на это, антибиотики не помогли продержаться до указанного срока и в порядке исключения операция таки была проведена.
• Несколько раз мне говорили, что мой английский весьма хорош для пяти месяцев в Штатах. Как будто, кроме как здесь, его негде выучить.
• Очень раздражало, но, наверное, это — часть терапии. Каждая, блин, медсестра задаёт одни и те же вопросы в одном и том же порядке:
  1. Как я произношу свою фамилию? — “Князев”
  2. Откуда именно из России я? — “Москва”
  3. Как давно я в США? — “Пять месяцев”
  4. Учусь ли я тут? — “Нет, работаю”
  5. Работаю ли я с лошадьми? — “Нет”
  6. Кем я работаю? — “Программист”
  7. Как называется компания, в которой я работаю? — “ЭйСиЭс”

Особенно я жалел о незнании местных идиоматических выражений, когда ко мне с этими вопросами докапывались после операции, когда и так говорить непросто, а ещё и на неродном языке приходится. Не могу не отметить радость от получения открытки из госпиталя с пожеланиями скорейшего выздоровления. Видно, зря я отругал бездельников, пишущих письма — иногда бывает приятно их получать.

Приколы:

• Когда меня собрались выписывать второй раз, привели переводчика, чтобы объяснить мне дальнейшую мою судьбу. Забыли, наверное, что я умею и по-ихнему шпрехать (пять дней, вроде, понимали меня до этого). Вопрос переводчика был: “What language do you prefer — Russian or Ukranian?” Почему спросили по-английски, я опять же не понял.
• Даже если пациент в пять раз здоровее самого большого санитара, он не может покинуть госпиталь самостоятельно — медсестра обязана “подбросить” его до выхода на каталке.
• В настоящий момент, чтобы не занимать дефицитное место в палате мне назначили нянечку на дом. Медсестра в больнице сама мне продемонстрировала, что с обязанностями нянечки я могу справиться самостоятельно, объяснила, что нянечка мне совсем не нужна, но доктор “прописал” нянечку и они не могут меня выпустить прежде, чем найдут фирму, которая нянечку (даже двух: одна доставляет лекарства, другая — их применяет) предоставит. Обидно, что процесс поиска нянечки занял четыре часа, в течение которых меня дожидались три человека, приехавшие меня забирать.
• По уставу, та нянечка должна бы приносить мне больничное бельё (штаны с халатом) домой и переодевать меня, но от этой идеи мы по обоюдному согласию отказались как от “ridiculous”.
• Сама нянечка (прикольная тётя, снимает куртку, но остаётся в шапке) тоже согласилась, что я и сам прекрасно справляюсь с её обязанностями и сошлись мы, в итоге, на том, что она будет посещать меня не дважды в день, а лишь раз. Совсем не приезжать она не может — страховая компания не заплатит ей зарплату.

Что-то надоело мне про больницу, хотя мне самому интересно, чем эта эпопея закончится и во сколько обойдётся матерьяльно. Ладно, потом ещё отчитаюсь. А пока про культурные различия расскажу.

Первое из двух — то, что электрических дверных звонков тут не держат, из-за чего я пару раз пропускал доставку посылок. В дверь принято стучать.

А второе, довольно любопытное, я обнаружил совсем недавно. Надпись на заправке: “Valentine's roses. 19.99 dozen”. Я не поленился, пересчитал: роз, действительно, дюжина. Есть ещё готовые букеты из шести цветов, вот так. Можно, к счастью по одной розе покупать, в отличие от пива — пиво продаётся исключительно по шесть/двенадцать бутылок, за исключением совсем экзотических сортов.

Да, хватит, пожалуй, на этот раз. Моё почтение!